Уэленские древности
Мир впервые узнал о них 65 лет назад. В 1945 году крупный специалист по культуре скифов и народов Древней Сибири Сергей Иванович Руденко провел в Уэлене археологические раскопки. Это были, по сути, первые в истории Чукотки полевые археологические исследования. «По прибытии в Уэлен среди построек современного поселения на прибрежной косе, – рассказывал исследователь в опубликованной двумя годами позднее книге, – мы обнаружили место древнего поселения». Монография С.И. Руденко, посвященная древней культуре Чукотки и, в значительной степени, уэленским древностям, стала подлинной научной сенсацией. На крайнем северо-востоке Азии, в краю с экстремально суровой климатической и природной средой была выявлена необычайно яркая культурная традиция двухтысячелетней давности. Археологическая экспедиция нашла многочисленные гарпунные наконечники из моржовой кости, наконечники стрел из оленьего рога, костяные рукояти женских ножей-уляков.
Были среди находок и миниатюрные скульптуры из клыка моржа. Вот как описывает одну из них С.И. Руденко. «Исключительный интерес представляет замечательное скульптурное изображение белого медведя…. Медведь представлен в распластанной, как бы плывущей позе. Голова и шея непропорционально велики, причем только голова изображена реалистично, вся же остальная фигурка изображена в условной манере. Укороченное туловище неестественно сужено в поясничной области; передние и задние лапы вытянуты вперед. Вся верхняя поверхность фигурки, начиная от темени, покрыта орнаментом. На мордочке намечено только несколько орнаментальных линий, чтобы подчеркнуть ее формы. Глаза изображены кружками с точками в центре, короткие ушки скульптурно оформлены; приоткрытый рот – с выступающими клыками» .
Тщательно изучая находку, исследователь обратил внимание на небольшие углубления на внутренней стороне скульптуры. Они предназначались, с его точки зрения, для того, чтобы установить изображение медведя на подставке. Не исключал археолог и другую возможность: скульптуру могли подвешивать на тонком ремне. «Истинное назначение этой фигурки мы не знаем, – пишет С.И. Руденко, – но она не была простым украшением, а имела какое-то специальное магическое или церемониальное назначение».
Главный итог первых археологических раскопок на северо-восточной оконечности Чукотского полуострова заключался, по мнению С.И. Руденко, в следующем. «Весь комплекс вещей, найденных на древнем уэленском стойбище, настолько своеобразен, что отчетливо выделяется среди всех до сих пор известных нам древних памятников эскимосской культуры. … Можно думать, что древнее стойбище в Уэлене является если не самым древним, то одним из самых древних из известных нам поселений охотников за морскими млекопитающими на арктическом побережье».
В середине 1950-х годов об уэленских древностях заговорили вновь. На протяжении нескольких лет в Уэлене вела раскопки экспедиция Максима Григорьевича Левина. Ученый с мировым именем, один из ведущих отечественных антропологов и этнографов М.Г. Левин выдвинул концепцию, согласно которой предки нынешних коренных обитателей чукотских побережий – береговых чукчей и азиатских эскимосов – пришли в Арктику из Приамурья. Чукотка, согласно концепции М.Г. Левина, стала основным ареалом формирования арктической расы, территорией, где начался процесс сложения культуры морских арктических зверобоев. С берингоморских побережий Чукотки носители этой новой для первобытного мира культурной традиции переселись, по словам исследователя, на Аляску, а затем освоили все северное побережье Америки, вплоть до Гренландии и Лабрадора. В обнаруженных в Уэлене предметах охотничьего вооружения, ритуальной скульптуре и украшениях М.Г. Левин прослеживал влияния культурных традиций народов Дальнего Востока. Вместе с тем в уэленских древностях он находил черты, присущие культуре американских эскимосов, алеутов и индейцев.
В 1969 году ученики М.Г. Левина, доктора исторических наук Сергей Александрович Арутюнов и Дориан Андреевич Сергеев опубликовали монографию, в которой подробно описали находки экспедиции. Большое место в их исследовании было уделено главному оружию охотников на морского зверя – гарпуну. Изучая гарпунные наконечники и головки гарпунного древка, С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев обращали особое внимание на заготовки и незаконченные изделия, а также на изделия необычной формы. В конечном итоге им удалось проследить весь процесс изготовления древнеуэленского гарпуна. Исследователи пришли к выводу, что люди, населявшие Уэлен две тысячи лет назад, вели настойчивый поиск наиболее оптимальных конструктивных решений, что «все элементы гарпунного комплекса, обнаруженные этнографами у эскимосов, сложились еще в далекой древности».
Специальный раздел монографии С.А. Арутюнова и Д.А. Сергеева посвящен косторезному искусству древних уэленцев. Исследователи подробно описывают декор на охотничьем вооружении и орудиях труда. Выполненные в технике гравировки узоры нередко сплошь покрывают поверхность изделий из моржового клыка. «Орнамент имеет в глазах древнего охотника особый внутренний смысл, – указывают археологи. – Он одушевляет орудие, наделяя его свойствами сверхъестественного могущественного помощника, силу которого человек использует в своих интересах».
Отмечают авторы монографии и такую важную особенность декора древних изделий из кости, как рельефные изображения. Древнеуэленские резчики искусно включали их в графические композиции. Особенно часто они сочетали рельефную резьбу и гравировку при изготовлении стабилизаторов гарпуна («крылатых предметов») и головок гарпунного древка. Этот художественный прием позволял мастерам сделать более запоминающимися главные мотивы орнамента. Так, например, на одном из самых изысканных «крылатых предметов», найденных в Уэлене, изображения звериных голов, птичьих крыльев и таинственной антропоморфной маски отчетливо прочитываются потому, что выполнены они и в технике рельефной резьбы, и в технике гравировки. «Высокохудожественной скульптурой» назвали его С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев. (Пройдет немного времени и, ведя раскопки неподалеку от Уэлена, в Эквене, они обнаружат стабилизаторы гарпуна практически аналогичные уэленскому, а спустя еще несколько лет точно такой же «крылатый предмет» с рельефными изображениями большеглазой личины и птичьих крыльев будет найден американскими археологами на острове Св. Лаврентия).
Что касается головок гарпунного древка, в их верхней части уэленцы нередко изображали в техниках резьбы и гравировки головы моржей. По предположению С.А. Арутюнова и Д.А. Сергеева, это могли быть «головы хищных моржей, которые нападают на всех морских животных, за исключением косатки и кита». Однако на одной из головок гарпунного древка, найденной участниками экспедиции, прочитывается другое изображение. «Полускульптурная голова, украшающая головку древка гарпуна, – пишут исследователи, – вероятнее всего, по замыслу древнего резчика должна была представлять оскаленную пасть белого медведя, одного из лучших охотников на морского зверя – так ярко в этой композиции подчеркнуты клыки и зубы».
Пытаясь разгадать таинственный смысл старинных символов, С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев выдвинули версию, согласно которой предмет с зооморфным изображением был «по представлениям древних охотников, не только помощником в промысле, но и примирителем охотника с духом убитого животного». Как правило, амулетом, примиряющим зверобоя с его добычей, был карабин, использовавшийся при транспортировке туши. Впрочем, однажды археологи нашли карабин с совсем иным изображением. Вот как описывают они эту находку. «Не имеет параллелей и является совершенно уникальной человеческая фигурка…. Назначение ее было, возможно, связано с морским зверобойным промыслом, где эта фигурка могла играть роль карабина-амулета при транспортировке кита».
Загадочная антропоморфная скульптура стала для участников Уэленской экспедиции веским аргументом в пользу гипотезы о контактах древних жителей Чукотки с племенами, обитавшими за многие сотни километров от Полярного круга. Поза фигурки – согнутые ноги и руки – свидетельствовала о том, что создавший ее художник был знаком с традициями, возникшими на Алеутских островах и в южных районах Аляски. Спустя почти двадцать лет после выхода в свет книги С.А. Арутюнова и Д.А. Сергеева в США состоялась выставка произведений древнеэскимосского искусства. Одним из экспонатов этой выставки была скульптура из моржового клыка, очень похожая на уэленскую. Место ее находки – остров Св. Лаврентия, расположенный в южной части Берингова пролива.
Изучая антропоморфные изображения, С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев сделали еще один важный вывод. Древние резчики Уэлена умели воссоздать антропологические особенности своих соплеменников. Они не всегда хотели этого – многие изображения людей достаточно схематичны, – однако когда мастер ставил перед собой такую задачу, он был в состоянии ее выполнить. «При изготовлении амулетов, – пишут исследователи, – древние художники воплощали тонко подмеченные ими реальные детали окружавшей их природы. Часто резчики стремились передать эту реальность, вносили в очень условные изображения отдельные натуралистические штрихи». С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев приводят любопытный пример умения древних уэленцев с помощью зорко подмеченной черты придать своим персонажам достоверность и выразительность. Одна из найденных ими скульптур представляла собой женскую фигурку. Выполненная в чрезвычайно условной манере она, тем не менее, отражала особенность, характерную в старину для пожилых чукотских женщин. Занимаясь домашней работой у лампы-жирника, женщины были вынуждены часами сидеть на полу, «поджав под себя ступни и согнув ноги в коленях». В результате к старости ноги у них искривлялись. Искривлены ноги и у найденной в Уэлене женской фигурки.
Завершая свое исследование, С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев назвали косторезные изделия Древнего Уэлена «подлинными шедеврами древнеберингоморского искусства, художественная выразительность которых не потеряла своей ценности и в наши дни, хотя с момента изготовления их до нашего времени прошло около двух тысяч лет».
Большой вклад в изучение уэленских древностей внес Николай Николаевич Диков. Известный археолог, он работал в конце 1950-х – начале 1960-х годов директором Чукотского окружного краеведческого музея и неоднократно приезжал в Уэлен для проведения раскопок. Исследуя предметы охотничьего вооружения древних уэленцев, Н.Н. Диков пришел к выводу, что основой их хозяйственной деятельности «был преимущественно морской зверобойный промысел, а затем сухопутная охота и рыболовство». Согласно точке зрения Н.Н. Дикова, в древности люди едва ли жили в Уэлене постоянно: они то приходили на Уэленскую косу, то надолго оставляли эти места. Населяли Древний Уэлен, по мнению исследователя, различные племена арктических зверобоев – оквикцы, древнеберингоморцы, бирниркцы, пунукцы.
Среди обнаруженных в Уэлене находок особый интерес вызвали у Н.Н. Дикова изделия из камня. Камень две тысячи лет назад был основным материалом, из которого древние жители Арктики изготавливали «поразительно разнообразные», по словам Н.Н. Дикова, орудия труда. (Только топоров, тесел и долотовидных инструментов он насчитал у неолитических обитателей Чукотки более двадцати разновидностей). Каменными были резцы, скребки, лезвия ножей, проколки, наконечники стрел, дротиков, копий. Древние уэленцы в совершенстве владели техникой обработки кремня, сланца, халцедона. Изготавливая изделия из камня, они использовали технологии, характерные для неолита, и вместе с тем нередко прибегали к приемам, возникшим еще в древнем каменном веке, в палеолите. Сочетание в «каменной индустрии» Уэлена различных традиций открывало перед археологами широкие возможности: уэленские находки давали возможность заглянуть не только в новый каменный век, но и в эпохи, удаленные от наших дней на десять-пятнадцать тысяч лет.
Уэленские древности можно увидеть сегодня во многих музеях нашей страны и, прежде всего, в самом Уэлене. В Уэленской косторезной мастерской есть музей, где, наряду с работами современных резчиков и граверов, хранятся изделия их далеких предков. Коллекции древнеуэленских изделий из кости и камня есть в Анадыре и в Магадане. Обширным собранием уэленских древностей обладает санкт-петербургская Кунсткамера – Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого. Небольшая, но ценная коллекция древних уэленских изделий из моржового клыка находится в Москве, в Государственном музее Востока. Ее основу составили предметы, переданные в музей Игорем Петровичем Лавровым. На протяжении двадцати лет – с конца 1930-х до конца 1950-х годов – художник и искусствовед И.П. Лавров не раз приезжал на Чукотку и подолгу здесь работал. В 1945 году он участвовал в раскопках С.И. Руденко, в 1950-х годах, будучи художественным руководителем Уэленской косторезной мастерской, помогал экспедициям М.Г. Левина и Н.Н. Дикова. Среди старинных изделий, собранных И.П. Лавровым, особенно интересны антропоморфная скульптура, фигурка медведя, рукояти женских ножей-уляков и костяные цепочки.
Антропоморфная скульптура представляет собой крайне стилизованное изображение. Форма ее лаконична и предельно упрощена, но, благодаря строгому силуэту, четко очерченным чертам лица скульптура не выглядит схематичной. Лаконизм придает ей особую значимость, наполняет образ скрытым «от непосвященных» смыслом. Уэленская находка не имеет аналогов на чукотском побережье; некоторое сходство она обнаруживает, пожалуй, только со скульптурой, найденной на острове Св. Лаврентия. Необычен и графический орнамент, сплошь покрывающий скульптуру. Он состоит из тонких параллельных линий и клиновидного пунктира. Такой орнамент встречается редко, но, судя по географии археологических находок, распространен он был на большой территории – от побережий Чукотского моря до островов в южной части Берингова пролива. Большинство изделий с подобным декором было найдено в Уэлене, а также на сравнительно небольшом удалении от него – на берегу залива Коцебу на Аляске. Это обстоятельство наводит на мысль, что орнамент из параллельных линий и клиновидных штрихов мог быть «опознавательным знаком» одной из этнических групп морских зверобоев, обитавшей в начале нашей эры в самой узкой, северной части Берингова пролива – то есть там, где находятся современный Уэлен и поселок американских эскимосов Коцебу. Вероятно, уже отсюда представители этой этнической группы расселились по другим арктическим берегам – к северу и к югу от горловины пролива, разделяющего Азию и Америку.
Такой же необычный узор можно увидеть и на рукоятях женских ножей-уляков, однако здесь он соседствует с орнаментом другого, хорошо известного археологам оквикского типа: то есть на одной стороне изделия древний мастер выгравировал один рисунок, а на другой стороне – иной узор (рис. 9). Найденные в Уэлене рукояти ножей представляют собой в полном смысле слова уникальные экспонаты. С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев, исследуя материалы, найденные в Эквене, ввели в археологию новое понятие – «орнаментальный билингвизм». Этот термин они предложили использовать в тех случаях, когда удавалось обнаружить изделия, выполненные одним мастером, но орнаментированные в разных стилях. Уникальность уэленских находок состоит в том, что в них «орнаментальное двуязычие» проявляется еще более ярко – в одном предмете. Чем объясняется подобное явление? Вероятно, тем, что Древний Уэлен был перекрестком культурных традиций, местом, где бок о бок жили люди, обладавшие заметными различиями в культуре.
На многогранность художественного стиля древних уэленцев указывает фигурка белого медведя. Она невелика по размерам, но выбранные резчиком пропорции и объемы делают скульптуру тяжеловесной и монументальной. Практически так же изображали на рубеже нашей эры самого сильного хищника арктических широт обитатели других полярных селений, причем не только в районе Берингова пролива, но и на севере Канады. Свидетельствует это, по-видимому, о том, что у всех подобных изображений была общая основа – образ, возникший в еще более ранний период, быть может, в те времена, когда морские зверобои только осваивали Арктику. Не исключены и другие варианты: художественные приемы уэленцев могли распространиться далеко за пределы северо-востока Чукотки, либо, напротив, в Уэлен проникали традиции американского Севера.
Яркий пример «контактности» уэленцев, их готовности воспринимать и по-своему перерабатывать чужие культурные традиции – цепочки из моржового клыка. Они представляют собой имитацию металлических цепей, но вырезаны из единого куска и, разумеется, не имеют разъемов. Железные цепи носили когда-то шаманы Сибири. Две тысячи лет назад жители Уэлена были знакомы с металлом – гравировка на их косторезных изделиях выполнена железными резцами, – но изготавливать из железа цепи не могли. Выход из положения был найден: резчики по кости стали вырезать цепочки из моржового клыка.
Уэленские древности – одна из самых ярких страниц в многотысячелетней истории чукотской культуры. Сегодня мы знаем о них намного больше, чем в середине прошлого века, когда в Уэлене начались археологические раскопки. Тем не менее, и в наши дни вечная мерзлота самого северо-восточного поселка Чукотки хранит в себе множество тайн. Удастся ли их разгадать, сумеем ли мы сохранить для потомков ту удивительную культуру, что была создана уэленцами две тысячи лет назад?
М.М. Бронштейн,
кандидат исторических наук,
Государственный музей Востока
|
