Люди давно покинули эти места. О том, что в Эквене можно найти следы далекого прошлого, историки узнали от геологов. В 1960 году, обследуя северо-восток Чукотского полуострова, геологи обратили внимание на странное явление: на большом удалении от побережья выступали из земли китовые кости. О своих наблюдениях они сообщили археологической экспедиции, работавшей в Уэлене. Один из археологов, Д.А. Сергеев, отправился на разведку, и вскоре в Эквене начались раскопки. 

Их результаты превзошли самые смелые ожидания. В Эквенском урочище удалось обнаружить свидетельства нескольких археологических культур – древнеберингоморской, оквикской, пунукской. Они находились в родстве друг с другом и существовали в одно время – в I тысячелетии нашей эры. У культур были свои особенности. Оквикцы добывали тюленей и птиц. Древнеберингоморцы охотились на моржей и оленей. Пунукцы вели промысел китов. Каждая из традиций представляла собой «поисковый вариант» – древние жители прибрежной Чукотки пытались найти наиболее эффективные способы приспособления к экстремально суровой природе Арктики.

Раскопки продолжались. Эквен одаривал археологов новыми находками, но нередко участники экспедиции не могли разгадать назначение извлекаемых из земли изделий. Выход был найден. Участвовать в раскопках пригласили жителей Уэлена. Потомственные охотники и мореходы делились собственным опытом, рассказывали о том, что слышали в детстве от стариков. Сопоставляя данные науки и информацию, полученную от уэленцев, удалось составить достаточно целостную картину. Культура морских зверобоев Древней Чукотки предстала перед исследователями как сложное, многоликое явление. 

Ее основу составляло комплексное использование природных ресурсов Арктики. Исключительно разнообразным было охотничье снаряжение древних обитателей чукотских побережий – гарпун, копье, пика, которой добивали моржа или кита. На вооружении зверобоев был полутораметровый лук и дротик-шатина с отходящими в стороны зубцами. Шатину метали в птичью стаю, и она поражала сразу несколько птиц. Для охоты на пернатых использовали также бола – оружие, состоявшее из зубов моржа, связанных шнурками из жил. Бола бросали в уток, и запутавшаяся в шнурках птица становилась добычей охотника. Рыбачили эквенцы с помощью остроги и рыболовных крючков. 

Один из веских аргументов пользу этой теории – особенности найденных в Эквене гарпунных наконечников. Они на редкость разнообразны. Оквикцы использовали гарпуны с узкой прорезью на переднем конце, в которую вставлялось каменное лезвие – концевое копьецо. Для древнеберингоморцев были характерны наконечники с боковыми каменными лезвиями. Пунукцы отдавали предпочтение обтекаемым, пулевидным гарпунам, не имевшим боковых выступов. Исходной формой для всех гарпунов, доказали С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев, был костяной наконечник копья с многочисленными каменными вкладышами. Такие копья появились у первобытных племен Сибири и Северной Америки еще в древнем каменном веке. Вооруженные этим грозным оружием охотники на животных тундры стали выходить к морским побережьям и охотиться на лежбищах на тюленей и моржей. Постепенно от охоты на берегу они перешли к охоте на воде. 

Около четырех тысяч лет назад в Берингоморье появились эскоалеутские племена – предки нынешних эскимосов и алеутов. Они пришли с побережий Охотского и Японского морей и принесли в высокие широты навыки мореходства. Сочетание способов адаптации к Крайнему Северу, накопленных палеоазиатами Чукотки и палеоиндейцами Аляски, с традициями эскоалеутов и привело, по мнению С.А. Арутюнова и Д.А. Сергеева, к формированию в районе Берингова пролива уникальной культуры морских арктических зверобоев. 

Второй экспедиции удалось найти скульптуры, стилистически близкие к «Хозяину Вселенной». Это маскоид (миниатюрная копия маски) и необычная двуликая композиция, своеобразный чукотский Янус. Несмотря на миниатюрность размеров и иной материал (клык моржа), в этих скульптурах отчетливо прочитывается художественный канон, в соответствии с которым был создан образ Югым Ио. Таким образом, было получено новое доказательство зрелости духовной культуры морских зверобоев Древней Чукотки. 

С середины 1990-х годов главным объектом изучения стало для второй экспедиции одно из полуподземных жилищ Эквена. Обозначенное на топографическом плане безликим номером «Н-18» оно открыло исследователям практически неизвестный мир. Сковывавшая землянку вечная мерзлота сохранила изделия из дерева и «мягких материалов». Настоящей сенсацией стали находки деревянного обода для бубна-ярара, сосудов из китового уса, кожаного сапожка с аккуратной заплаткой. 

Участникам экспедиции впервые в истории арктической археологии удалось полностью исследовать жилой комплекс древних морских зверобоев, раскопать не только собственно жилое помещение, но также прилегавшие к Н-18 постройки и даже часть окружавшей его территории. В результате было установлено, что обитатели Н-18 (по своей этнической принадлежности это были бирниркцы – представители одной из наименее изученных древнеэскимосских культур) возвели дом на небольшом возвышении, слегка углубив его в землю. Стены жилища были сложены из больших кусков дерна, основу же его конструкции составляли челюстные кости и черепа гренландского кита. Их использовали в качестве опорных столбов. Этой цели служили также поставленные друг на друга массивные китовые позвонки и стволы принесенных морем деревьев. Опоры располагались вдоль стен и в центральной части помещения, общая площадь которого составляла 35 квадратных метров. Несмотря на внушительные размеры китовых костей, они были вкопаны в землю всего на 30 сантиметров. Подобно современным строителям, возводящим на Севере дома на сваях, эквенцы учитывали фактор вечной мерзлоты: даже при небольшой глубине ямы постоянно смерзшийся грунт прочно удерживал основание опоры. 

Длина столбов позволяет предположить, что высота внутреннего помещения в центральной части Н-18 составляла 150-160 сантиметров, что приблизительно соответствовало среднему росту эквенцев. Кровля жилища была сооружена из китовых костей, дерева и дерна, пол вымощен крупными сланцевыми плитами. Устланные сверху медвежьими шкурами плиты лежали не на грунте, а на специальных костяных подпорках. Пол в жилом помещении был, таким образом, многослойным и имел воздушную подушку, которая являлась дополнительной защитой от холода вечной мерзлоты.

Вход в Н-18 находился в обращенной к морю стене. Он представлял собой узкий, перекрытый китовыми ребрами туннель. Длина туннеля равнялась пяти метрам. Он был углублен в землю ниже уровня пола, и в результате теплый воздух не выходил из жилища наружу. Пробираясь через узкий, длинный лаз, люди стряхивали с одежды снег, оставляли здесь свое снаряжение. 

У стены, противоположной входу, возвышалась «спальная платформа». Это была часть грунта, не выбранного из ямы при строительстве жилища. «Земляную кровать» покрывали деревянные плахи и большие пластины китового уса, на которых лежали медвежьи и оленьи шкуры. Судя по тому, что внутри Н-18 не обнаружено очагов, жилище отапливалась и освещалась переносными керамическими лампами, наполненными жиром морских животных. Подобными лампами-жирниками эскимосы и чукчи пользовались еще в сравнительно недавнем прошлом. 

Однако очаги у эквенцев, разумеется, были, но располагались за стенами жилого помещения – в хозяйственных пристройках. Одна из них находилась перед входом в жилище. В пристройке были выкопаны ямы для хранения мяса и жира, пол тщательно вымощен камнями и китовыми лопатками. В теплое время года пристройка служила мастерской, где изготавливали орудия труда, обжигали глиняную посуду.

Исследуя территорию, примыкающую к Н-18, участники экспедиции обнаружили под топкой поверхностью тундры вымостку из тщательно пригнанных друг к другу лопаток кита. Она вела в сторону других строений. Загадка заключалось еще и в том, что под лопатками кита лежали китовые позвонки. Конструкция уходила в глубину, в вечную мерзлоту... В старинных чукотских преданиях говорится о подземных ходах, соединявших яранги морских зверобоев. Существовали ли подземные коридоры на самом деле? Пока на этот вопрос нет окончательного ответа, однако нельзя не согласиться с К.А. Днепровским, начальником второй эквенской экспедиции, по мнению которого то, что уже обнаружено в Н-18, «существенно расширяет наши знания о строительных технологиях арктических первопроходцев».

Эквенские находки на протяжении многих лет исследуют специалисты самого разного профиля, и сегодня известно уже немало о конкретных людях, населявших это древнее поселение. Известно, например, что маской «Хозяина Вселенной» владела старая женщина. Она жила около полутора тысяч лет назад, и тотемом (родоначальником) ее клана считался белый медведь. Женщина была замужем за отважным и удачливым зверобоем. На изготовленной из моржовой кости рукоятке ее ножа-уляка вырезано восемь бугорков, каждый из которых, по данным этнографии, символизировал добытого мужем гренландского кита. Владелица знаменитой маски и ее супруг были хранителями родовых традиций. Во время праздничных церемоний они руководили обрядами, посвященными не только «Хозяину Вселенной», но, судя по имевшимся у супружеской четы ритуальным предметам, «морской женщине Мыгым Агне», богине-матери, ворону. 

Миниатюрный маскоид и другая, еще более загадочная скульптура – Чукотский Янус – принадлежали девушке 16-17 лет. Она жила несколькими столетиями раньше, чем обладательница маски «Хозяина Вселенной». Среди ее вещей не было ножа-уляка или игольника, являвшихся обычно принадлежностью замужних женщин, но зато был небольшой резец для резьбы и гравировки. Несмотря на юный возраст, девушка была, вероятно, талантливым резчиком по кости. Маскоид и «Янус» созданы, возможно, ее руками. Нельзя исключить, однако, и другую версию: юная жительница Эквена происходила из знатного шаманского рода, и скульптуры, являвшиеся, несомненно, амулетами, достались ей по наследству. Не зная в точности, кем была девушка, мы, тем не менее, знаем, как она выглядела. Антропологи, участвовавшие в работе экспедиции, реконструировали ее облик и нарисовали портрет молодой эквенки.

Воссоздан внешний облик еще трех эквенцев I тысячелетия нашей эры – девочки, женщины и мужчины. Мужчина владел миниатюрным изображением головы белого медведя. Амулет выполнен таким необычным образом, что напоминает «рентгеновский снимок». Рядом с девочкой лежала скульптура плывущей нерпы. Быть может, нерпа считалась покровительницей клана, к которому принадлежала девочка? Женщина была выдающейся охотницей. В ее погребении нашли десять наконечников стрел и древко гарпуна с «крылатым предметом».

С октября по июнь Эквен укрыт снегом, в июле, августе, сентябре тонет в туманах. Еще плотнее завеса времени, что скрывает древнее поселение. Но сквозь снег и туман, сквозь века, сквозь вечную мерзлоту все отчетливее проступают его прекрасные лики… 

М. Бронштейн,